Шотландия начинается сразу же, без раскачки. До Хайлендс и гленов еще сотни километров, а от холмов и долин уже захватывает дух.
Шотландское Приграничье. Руины аббатств. Вересковые покрывала склонов. Пуантилизм овечьих стад на зеленых лугах. И ветер на вершинах, который доносит обрывки «Песен шотландской границы» Вальтера Скотта.
От подобного начала путешествия немного не по себе. Ведь если так хорошо уже сейчас, что же будет дальше?
Граница — великая ментальная сила. Стоит сделать шаг через воображаемую линию, и по ту сторону все кажется другим, новым. Сознание само собой находит подтверждение инаковости. Вплоть до того, что здесь дышится по-другому, а цвета — иного оттенка.
У Шотландии есть не просто граница, а целое Приграничье — регион на юго-востоке страны, который иногда переводят на русский транслитом: Скоттиш-Бордерс.
Холмисто-долинный пейзаж Приграничья не сильно отличается от какого-нибудь Северного Йоркшир, но это с геоморфологической точки зрения. А с точки зрения человеческого восприятия здесь все совсем по-другому. Все дело в романтической составляющей, что выступает цементирующим раствором ментального образа по имени «Шотландия».
Скажите «Шотландия» образованному человеку, и он немедленно процитирует в ответ Роберта Бернса: «My heart’s in the Highlands, my heart is not here.» («В горах мое сердце… Доныне я там»). Ну или, на худой конец, закричит «Fre-e-e-dom», подражая синерожему Уоллесу-Гибсону.
Мало какой уголок Земли имеет столь однозначные романтические ассоциации. Кланы, килты, тартаны, клейморы, замки. И все это в декорациях гор, озер, низких облаков и вересковых пустошей.
Кажется, что так было всегда. Но на самом деле мы обязаны этому романтическому ореолу Вальтеру Скотту. Его проза и баллады преобразили дикие северные земли сначала для англичан, а потом и для остального мира.
Еще в начале 19 века на шотландский Хайлендс англичане смотрели так же, как типичный россиянин сегодня смотрит на горные районы Чечни и Дагестана. Даже жители Эдинбурга и прочих Лоулендс без крайней нужды не ездили на север. И вдруг благодаря перу Скотта размалеванный заросший дикарь с бешеными глазами и огромным мечом в одночасье становиться символом благородства и верности. А запрещенные законом килты и тартаны входят в моду в светских кругах Лондона.
Одно из произведений Скотта — сборник баллад «Песни шотландской границы» — обессмертило юго-восточный край страны, где среди многократно упоминающихся в балладах аббатств поселился и сам писатель. И теперь миновать Приграничье – большая ошибка для путешественника.
Признаюсь, у меня был подобный соблазн. Подобравший меня на Картер-Бар дальнобойщик ехал в Данди, а потому была предательская мысль махнуть с ним хотя бы до Эдинбурга, сославшись на плохую погоду. Но стоило нам съехать в долины Приграничья, как дождь и туман остались позади. Вокруг зазеленели поля, и я с легким сердцем вышел в городке Джедборо.
Приграничье знаменито своими аббатствами. Точнее руинами аббатств. Все они были разрушены солдатами Генриха VIII во время т.н. «грубого ухаживания», войсковой спецоперации по принуждению шотландской королевы Марии Стюарт к замужеству с сыном английского монарха (1543-51).
Не удивляйтесь, что «брачные игры» длились так долго. На момент начала конфликта Эдварду, сыну Генриха VIII, было всего 6 лет, а Марии не исполнился и год.
Кстати, термин «грубое ухаживание» (rough wooing) также ввел в обиход Вальтер Скотт.
Фотокарточка жениха в 2 года от роду. 9-месячная Мария не впечатлилась.
Дело английских солдат довершила шотландская Реформация. Католические аббатства так и остались в руинах. Но в руинах весьма живописных, которые и в 19 веке привлекали художников, поэтов и первых туристов (см., например, картину Тернера «Мелроузское аббатство»)
Сегодня аббатства Приграничья – основа туристического маршрута по Скоттиш-Бордерс, который сотни тысяч путешественников ежегодно проделывают на автомобилях, туристических автобусах, велосипедах и даже пешком.
Спустя две недели после того, как я прочел об аббатствах Приграничья в первой главе книги Мортона я сам стоял у стен аббатства Джедборо, откуда Генри начал свое путешествие «В поисках Шотландии».
Расхожее клише «книга позвала в дорогу» стала прекрасной реальностью. Дай Бог, чтобы в жизни такое происходило почаще.
Городок Джедборо крошечный, как и положено поселению при аббатстве. Чтобы первый не слишком оттенял последнее. Небольшая центральная площадь снабжена Меркат-Кроссом – каменной колонной, увенчанной скульптурой единорога. Это неотъемлемый элемент рыночной площади в Шотландии, символом важности и процветания города.
В преддверии вновь собирающегося дождя юркнул в крошечное кафе на площади. «Кофе?» — «Да» — «Отлично, у меня как раз сконы в печи поспели». Словно попал на кухню в деревенском доме, в который раз уж зашел, то хозяйка непременно накормит, чем Бог послал.
Кофе оказался ужасным, но это нисколько не испортило атмосферы домашнего уюта.
Остаток накрапывающего дождя провел в доме, где в 1566 году останавливалась Мария Стюарт. Теперь здесь отличный музей, посвященной шотландской королеве и трагедии ее жизни. Ее биография – словно неправдоподобно остросюжетный голливудский сценарий, куда для большего удовольствия зрителя постарались впихнуть побольше экшена, взлетов и падений, любовных историй, убийств, побегов, драмы и кровищи.
Неудивительно, что чуть ли не сразу после смерти вокруг Марии Стюарт сложился настоящий культ. Зато теперь до нас дошли туфли королевы и прочие странные предметы вожделения фанатиков-коллекционеров.
Самая мрачный экспонат – посмертная маска королевы.
Музей, к слову, бесплатный, как и многие классные музеи в этой стране.
Любопытно, что Джедборо – это родина капитана сборной Шотландии по регби, гимн которой «Цветок Шотландии» — самое близкое, что есть к неофициальному гимну всей страны. И одновременно из Джедборо происходит поэт Джеймс Томсон, автор песни «Правь, Британия» (тогда я еще не знал, что последнюю свою пинту в этом путешествии выпью в пабе лондонского Хаммерсмита, где эта песня и была написана). Вот что значит Приграничье. В конце концов, и Вальтер Скотт – это не только «Уэверли», но и «Айвенго».
Снова поймал машину на дальнее расстояние. Немецкий автотурист, только сегодня утром прибывший на пароме Амстердам-Ньюкасл, направлялся в далекий Инвернесс. Но я вновь превозмог соблазн и вышел через пару десятков километров в городке Мелроуз.
Очередной уютнейший городок, очередное разрушенное аббатство. В последнем похоронено сердце Роберта Брюса. Последнего героя Шотландии, победителя англичан. Он завещал похоронить свое сердце на Святой Земле, но крестоносцам оказалось далеко до DHL. Пришлось вернуть сердце на родину.
Я любовался видом на аббатство Мелроуз, когда рядом возникла девушка с небольшим рюкзаком за спиной. Она постояла пару секунд, глядя на руины, глубоко вздохнула, развернулась и сосредоточенно зашагала в сторону небольшого столбика с желтой стрелкой. Это первый маркер Тропы Святого Кутберта, которая начинается от стен аббатства и тянется 100 километров на восток до нортумберлендского побережья.
Я с внезапной тоской посмотрел вслед уходящей. Как же хочется порой просто встать на тропу и идти по ней от указателя к указателю, от отметки до отметки, от километра до километра. Все просто и понятно. Просто иди. Дойдя до конца города, наверняка решишь, что неплохо бы дойти до конца графства. Потом до конца штата. Ну и далее до самого океана. Все проблемы, обиды, разочарования остаются за спиной. Дорога все лечит. Как минимум, дарует забвение.
Казалось бы, грех жаловаться. У меня свой маршрут, впереди множество троп. Но вдруг я почувствовал, что надо идти прямо сейчас. Хотя бы ненадолго. Заскочив в соседний туристический центр и пристроив у его милой распорядительницы на хранение свой рюкзак, я быстро зашагал в сторону нависавших над городом Эйлдонских холмов. Именно туда вела Тропа Святого Кутберта.
Следующие три часа мне трудно восстановить по памяти, в тот вечер у меня не было сил вести дневник. Я не помню деталей, помню, что я был счастлив. Помню, как лез на склон более чем 400-метрового холма сначала мимо овечьих отар, потом мимо зарослей малины и ежевики, затем среди сизых вересковых склонов.
Помню как овцы стали белыми точками на зеленом, горизонт стал палитрой желтых полей всевозможных оттенков, а аббатство Мелроуз – живописной моделькой в череде игрушечных домиков.
Помню, как с удивлением обнаружил, что склон зарос не только вереском, но обсыпной черникой. И что никто и не думает срывать эти мелкие, но невероятно ароматные и вкусные ягоды, что совершенно ни чета безвкусной магазинной голубики. Иногда обед находит тебя сам.
Помню, как в плейере сменялись треки, и каждый подходил под местность и настроение. И совершенно точно помню, что на вершину холма вывел кавер All You Need Is Love из фильма «Сквозь Вселенную».
Еще помню, как, стоя на красивом холме, пытался отыскать смотровую площадку Scott’s View – то самое место, на котором любил сидеть и смотреть на Эйлдонские холмы Вальтер Скотт. Любил настолько, что на его похоронах везущие катафалк лошади писателя остановились у этой смотровой площадки, привыкнув за долгие годы к образу жизни хозяина.
Но вид с самих Эйлдонских холмов, наверное, даже величественнее. Все Приграничье как на ладони. На севере виднеются Ламмермурские холмы. Что за названия здесь! Какие-то эльфийско-мурчащие. Что же это за страна такая Шотландия! Она слишком хороша, чтобы быть правдой, а не красивой легендой или фэнтезийной книгой. Неужели я правда сюда попал? Это как пойти в «Шереметьево» и взять билет до Средиземья. В такие моменты и правда веришь в то, что все что ни делается в этой жизни – все к лучшему.
Я спустился с холма, взвалил на плечи рюкзак и пошел в сторону трассы, на этот раз твердо намереваясь все же уехать в Эдинбург, который 17 лет назад мне рекомендовали как самый красивый город на Земле.
Автор: Семен Павлюк, pavlyuk.livejournal.com