Осмотрев здание Венского парламента, мы направились в сторону городской ратуши.
Сооружение располагается на площади Фридриха Шмидта, названной по имени немецкого архитектора, который в 1868 году одержал победу в конкурсе на строительство новой ратуши. Вопрос о возведении нового здания ратуши встал потому, что старая ратуша на улице Випплингерштрассе перестала отвечать нуждам города. Это было связано с тем, что к середине XIX века многочисленные венские пригороды вошли в состав Вены, и ее площадь и население значительно увеличились.
Для новой ратуши был выбран эклектический стиль: фасад здания выполнен в неоготическом стиле, башня высотой 105 м — в традициях фламандских готических ратуш, а семь дворов ратуши придают зданию облик барочного дворца.
После осмотра ратуши мы отправились в Вотивкирхе — католический храм в неоготическом стиле.
Храм был возведен в благодарность за спасение молодого императора Франца–Иосифа при покушении на него 18 февраля 1853 года. На призыв к сбору средств на строительство церкви, объявленный братом императора Фердинандом Максимилианом, откликнулось 300 тысяч граждан империи. В конкурсе из 75 проектов одержал победу проект 26-летнего архитектора Генриха фон Ферстеля. Строительство храма продолжалось 23 года. Церковь была освящена 24 апреля 1879 года в день серебряной свадьбы императора.
Вотивкирхе стал третьим венским собором, повстречавшимся на нашем пути, и он произвел на нас не менее сильное впечатление, чем предыдущие два. Что и говорить, храмы в Вене просто потрясающие и по внешнему облику, и по внутреннему убранству.
Но если в Соборе Святого Стефана и Соборе Святого Петра топтались толпы людей, то эта церковь оказалась практически пустой, поэтому у нас появилась возможность побродить внутри в одиночестве и посмотреть все спокойно и без суеты.
Главный алтарь привлекает внимание позолоченным ретаблом и подвешенным киворием (или балдахином), автором которого является австрийский скульптор Йозеф Гассер. Он украшен декоративными панелями со стеклянной мозаикой и поддерживается шестью алебастровыми колоннами.
Витражи с библейскими сюжетами — современная реставрация. Во время бомбардировок все 78 витражей с работами известных художников были уничтожены.
Занятная скульптурная композиция рядом с храмом
После осмотра собора мы пересели на трамвай и отправились к дому Хундертвассера. Взять суточный проездной в Вене на все виды транспорта было самой удачной идеей за всю поездку. Поскольку времени было мало (световой день), а город большой, необходимо было передвигаться максимально быстро.
Снимки, сделанные из трамвая во время движения
Зеленоватые или бирюзовые крыши, похоже, визитная карточка Вены.
Какой любопытный дом с завернутой стеной! С этой точки кажется, что два здания сливаются в одно. Интересно было бы посмотреть на них поближе.
Я уже настолько высушила Максу мозг темой модерна, что он сам уже научился безошибочно определять здания в этом стиле. Завидев этот дом из окон трамвая, он успел на остановке вытянуть меня за руку и отвести к нему.
Такого типа дома уже напоминают московский модерн.
Поскольку дальше речь пойдет о самом веселом доме Вены, считаю нужным обратиться к незаурядной личности создавшего его архитектора и сказать пару слов о Фриденсрайхе Хундертвассере — неординарном австрийском художнике и архитекторе, которого вдохновляли венский сецессион, работы Эгона Шиле и Густава Климта и сама матушка–природа.
Основным постулатом творчества Хундертвассера является отказ от прямых линий, которые художник считал безжизненными. «Лично мне нездоровится, когда я гуляю по улицам, которые все одинаковы и на которых все окна похожи друг на друга. Лично я больше не могу это видеть. И я удивлен, что люди ходят вокруг каждый день по этим улицам, которые прямые как линейки, и никто не протестует». Больше всего Хундертвассеру нравились спирали, поэтому нет ничего удивительного в том, что его любимым живым существом была улитка с домиком на спине.
Хундертвассер не примыкал к каким-либо из современных течений: он шел собственным путем, развивая теорию трансавтоматизма, призванного спонтанно высвобождать природные энергии, заблокированные цивилизацией. Творец сравнивал живопись с религией, считая, что деятельность художника основывается на том, что он получает стимулы извне, чувствует какую-то неведомую силу, которая приходит или не приходит, чтобы управлять его рукой.
Свою архитектурную концепцию он изложил во многих проектах. Его идеальный дом — это безопасная уютная нора, которую сверху покрывает трава, со множеством окон–глаз. Раз уж речь зашла об окнах, то тут нелишне будет отметить, что Хундертвассер также вывел теорию диктатуры окон и их права на самоопределение. 🙂 Он говорил о том, что дома с упорядоченными линиями фасадов подобны концлагерю, что каждое окно — индивидуум и имеет право на свою собственную жизнь.
Хундертвассер вообще любил создавать различные теории и рьяно их отстаивал, вдыхая в них жизнь через свои работы. Человек он был невероятно активный, поэтому продвигал свои идеи рьяно и напористо, устраивая всевозможные выступления и манифестации. Надо сказать, что выступал художник ничуть не реже, чем рисовал или строил дома, и порой выступления у него выходили эпатажные, например, манифестация за право на третью кожу в Мюнхене (1967 год), где Хундертвассер предстал перед зрителями полностью обнаженным. (Понятие «третья кожа» было введено самим художников в собственной философской системе: первая кожа — собственная (эпидермис), вторая — одежда, третья — дом, четвертая — социальное среда и пятая — мир).
В обычной жизни Хундертвассер также отличался чудаковатостью, например, всегда носил разного цвета носки. И когда люди спрашивали его: «Почему вы носите разные носки?», он всегда отвечал: «А почему, собственно, вы носите одинаковые?!» В принципе, я его понимаю — мне давно хочется надеть разного цвета туфли; если найду подходящие, обязательно куплю, а также разделяю его стремление избавиться от прямых линий и использовать богатую палитру цветов. Современная мода все дальше уходит от многоцветности и округлых форм, все больше смещаясь к монохромности и прямым линиям, против которых всю жизнь и восставал Хундертвассер. Лично меня убивает засилие черного на подиумах и в магазинах. Цвет этот, бесспорно, шикарен и эффектен, но почему нет никакой альтернативы сейчас у дизайнеров, и все развивают одно направление? Чую я, нескоро схлынет эта волна геометричности и серости, и это очень жаль. Нравится мне эта тема, но придется пока ее закрыть, иначе заметка о Вене превратится в статью о философии Хундертвассера и моем недовольстве современной модой и дизайном.
Посмотрим, наконец, на дом, построенный Хундертвассером в Вене в 1983–1986 гг.
В сооружении наглядно прослеживаются принципы, декларируемые Хундертвассером.
Здание отличается «холмистой» этажностью.
На лицо отсутствие пресловутых прямых линий и использование богатой цветовой палитры.
Как и Гауди, Хундертвассер широко применял битую керамическую плитку: делал из нее мозаику, расцвечивающую до этого ровную и тоскливую поверхность.
В подъезд по понятным причинам зайти нельзя, и заглянуть туда можно только через стеклянную дверь: но даже отсюда видно, что пол внутри неровный и замысловато выложен плиткой.
Никогда не думала, что увижу этот дом вживую. Помню, как сидела на парах немецкого и глазела на фотографию этого здания в учебнике (тогда впервые и услышала о таком архитекторе, как Хундертвассер). Просто тогда я была уверена, что за всю жизнь смогу посетить лишь пару любимых стран, а поскольку Австрия к ним не относится, то думала, что на этот дом вживую полюбоваться не удастся. Времена меняются: оказалось, что все складывается гораздо лучше, чем представлялось, и теперь я могу уделить внимание не только странам первого порядка, но и тем, которые мои мысли не особенно занимали.
После завершения строительства Хундертвассер не принял гонорара за проект, заявив, что счастлив, что на этом месте не было построено что-нибудь уродливое.
Крыша дома покрыта почвой с кустарниками и травой.
Внутри некоторых комнат–ниш высажены деревья. Идея с «деревьями–квартиросъемщиками» не случайна: Хундертвассера занимала экология, и он считал, что предоставить деревьям и траве место в доме и на нем — это хоть какая-то компенсация за урон, который индустриальное общество наносит природе.
Жалко жителей этого дома — вот сколько людей каждый божий день обивает его пороги. Но ничего не поделаешь — такова расплата за возможность жить в архитектурном шедевре гениального архитектора.
После дома Хундертвассера мы взяли курс на венские газгольдеры.
Если остались еще в мире такие люди, как я, которые не знают, что такое газгольдеры, на всякий случай расскажу — это резервуары для хранения газообразных веществ, таких, например, как природный газ, биогаз, сжиженный нефтяной газ, воздух и т. д.
Венские газометры располагаются в районе Зиммеринг. Они были созданы, чтобы обеспечить город газом, который до этого поставляла английская компания Inter Continental Gas Association (ICGA). На тот момент эти газометры были самыми большими в Европе. Однако из-за смены технологий в 1984 году газометры были заброшены, так как город перешел на природный газ, для хранения которого не нужны такие большие резервуары.
В 1995 году был объявлен конкурс идей по перестройке газометров, в котором одержали победу четыре архитектора. Исторический экстерьер решили сохранить. Все газометры были разделены на несколько зон: офисную, торгово-развлекательную и, что интересно, жилую. Да–да, там живут люди! В мае 2001 года в газометры стали заселяться первые жильцы, а в октябре состоялось официальное открытие.
Таким образом, внутри газометров появилось свое особое сообщество наподобие поселка, города в городе. У жильцов газометра есть даже свой сайт в Интернете, где можно узнать последние новости из жизни необычного поселка. Этому феномену были посвящены многочисленные труды и диссертации по психологии, городскому планированию, журналистике и архитектуре.
Рядом с газометрами возведен любопытный жилой комплекс «Зеленые дома» (Ville Verdi), состоящий из зданий с ломаной геометрией.
Вена Веной, а Москва тоже не лыком шита, и в ней есть здания подобного формата.
Увидев этот газгольдер, срощенный с футуристическим стеклянным зданием, я подумала: «Фу, какое уродство! Зачем было это делать?»
Висевшая в стороне картина все объяснила. На ней изображено далекое будущее, другая планета с видоизменившимися людьми (что характерно женщины с хвостами), все поменялось — неизменны только газгольдеры XIX века. Тогда мне стало ясно, что задумка в общем-то в том и состояла, чтобы объединить прошлое и будущее — придать старой оболочке новое звучание. И если посмотреть на проект с этого ракурса, то он начинает казаться гениальным, и прирощенное ультрасовременное здание уже не воспринимается как нечто чужеродное, все выстраивается в стройную концепцию.
Из футуристического рая мы снова переместились в прошлое, отправившись в Шённбрун.
Если Хофбург — зимняя резиденция Габсбургов, то Шённбрун — летняя. История Шёнбрунна начинается с источника, который обнаружил здесь в 1614 году император Кайзер Матиас. Он ему так понравился, что источник получил название «schönnen Brunnen», то есть «прекрасный источник».
В 1696 году началось строительство дворцового комплекса, за образец был взят Версальский дворец. Основную часть работ завершили к 1713 году. В 1728 году Карл VI выкупил Шёнбрунн и преподнес его в подарок своей дочери — будущей императрице Марии Терезии. Правление Марии Терезии было ключевым в истории замка. Она восхищалась Шёнбрунном и превратила его в центр политической и дворцовой жизни. Резиденция Габсбургов насчитывает 1441 комнату разных размеров, из них для посещения открыты около 40.
Дворец окружен большим парком. Чтобы осмотреть все, что здесь есть, не хватит и целого дня.
Парк отличает строгая симметрия. Все боковые аллеи сходятся к главной.
Широкая главная аллея, разделяющая дворец и фонтан Нептуна, называется Большой партер (Great Partere).
Ее украшают 32 скульптуры, посвященные божествам и символизирующие различные добродетели.
Аллею замыкает фонтан Нептуна. Общую композицию фонтана разработал Иоганн Фердинанд Хецендорф, а скульптурную группу из белого штерцингского мрамора создал мастер Вильгельм Бейер. Рытье бассейна началось в 1776 году, и только через четыре года появился великолепный фонтан. По замыслу создателей фонтан Нептуна должен был стать завершающим элементом Большого партера.
В центральной части композиции возвышается покровитель морей Нептун с трезубцем в руках, стоящий в колеснице–раковине. С одной стороны к Нептуну тянется богиня Фетида, моля его о помощи сыну Ахилессу в его путешествии в Трою, а с другой изображена нимфа с рогом изобилия в руках, символизирующим несметные морские богатства Нептуна.
Рядом размещена скульптурная группа из четырех тритонов.
Они пытаются укротить коней, запряженных в колесницу Нептуна.
А на холме над фонтаном эффектно возвышается глориетта.
Глориеттой обычно называют небольшое садово-парковое сооружение, как правило, открытый павильон с колоннадой, расположенное на возвышенности и предназначенное для композиционного замыкания перспективы. Эдакий легкомысленный архитектурный элемент, который служит больше декоративным целям, нежели практическим. Шёнбруннская глориетта является самой большой и самой известной в мире.
Габсбургами павильон использовался в основном как столовая комната. Видимо, для поддержания традиции в наши дни там организовано кафе.
Скульптуры Глориетты созданы известным зальцбургским мастером Иоганном Баптистом фон Хагенауэром.
С холма открывается великолепный вид на дворец.
До отъезда в Братиславу оставалось совсем немного времени. Для полноценного осмотра новых объектов его было недостаточно, поэтому мы приняли решение вернуться в центр и немного побродить там.
Альбертина — художественный музей, расположенный во дворце эрцгерцога Альбрехта, в котором собрано одно из самых крупных и значительных мировых коллекций графики (около 65 тыс. рисунков и более одного миллиона произведений печатной графики). Коллекция охватывает период от поздней готики до современности. Название «Альбертина» произошло от имени основателя — герцога Альберта Саксонского-Тешенского.
Скульптура возле Альбертины
Аллея звезд, посвященная композиторам, оставившим след в истории венской музыки. Из прочитанных наспех имен выбрала Густава Малера. С ним меня связывают две ниточки — одна из частей его 5-й симфонии, использованной в кинофильме «Смерть в Венеции» по роману Томаса Манна, которую я заслушала до дыр, и роман Милана Кундеры «Бессмертие», в котором об известном композиторе по ходу повествования часто заходит речь, поскольку одна из героинь произведения обожала Малера: «Лора любила музыку искренне и глубоко; в ее любви к Малеру я вижу точный смысл: Малер — последний великий композитор, который все еще наивно и прямо обращается к homo sentimentalis. После Малера чувство в музыке уже становится подозрительным; Дебюсси хочет нас околдовать, отнюдь не растрогать, а Стравинский и вовсе стыдится чувств. Малер для Лоры последний композитор…»
Проходя мимо оперного театра, мы услышали музыку и увидели толпу людей. Оказывается, все они пришли для того, чтобы на большом экране, установленном перед стенами театра, посмотреть прямую трансляцию оперы Верди. Меня в те минуты словно молнией поразило — я стояла не в силах шелохнуться, как будто стала свидетельницей свершения истинного чуда, а Максим тянул меня дальше, потому что времени до автобуса в Братиславу оставалось катастрофически мало, и мы рисковали на него не успеть. В те минуты я поняла, что мы совершили огромную ошибку, не внеся в свой список обязательных мест для посещения оперу. Это было досаднейшая промашка и самое серьезное упущение за всю поездку.
Памятник немецкому композитору и пианисту, одному из главных представителей периода романтизма Иоганнесу Брамсу.
А спешили мы к Карлскирхе — монументальному, грандиозному, потрясающему храму божественной красоты и спешили не зря, потому что он превзошел самые смелые ожидания.
История его постройки такова: в 1713 году, через год после страшной эпидемии чумы, император Карл VI Габсбург дал обет построить храм в честь своего покровителя, католического святого Карло Борромео. Был объявлен конкурс (очередной!), в котором одержал победу Иоганн Бернхард Фишер фон Эрлах. В 1716 году началось строительство. В 1723 году Иоганн умер, и строительство продолжил его сын Иосиф, несколько изменив первоначальный замысел отца. В 1737 году строительство было завершено.
Церковь получилась весьма необычная, она объединила в себе элементы различных стилей и эпох: древнегреческий портик, древнеримские колонны, два барочных павильона и большой купол, напоминающий купол Собора Святого Петра.
Возле Карлскирхе история повторилась: мы снова увидели кучку людей, услышали звуки музыки и подумали, что здесь тоже что-то транслируют. Разглядывая собор, я все удивлялась: «Надо же какая хорошая аппаратура! Чистейший звук, как будто вживую играют». Каково же было наше удивление, когда протиснувшись сквозь толпу, мы увидели два вагончика, в одном из которых расположился настоящий оркестр, а в другом — реальные оперные певцы.
Не смотрите на то, что они в бытовых костюмах, которые наводят на мысль о несерьезности происходящего — это настоящие оперные певцы с чудесными голосами. Забавно, конечно, смотреть оперу в такой обстановке, но идея просто шикарна, а заключается она в следующем: «Неважно где проводится выступление (в роскошном театре с богатым убранством или в вагончиках), не имеет значение, что надето на певцах (парчовый наряд с золотыми нитями или домашний плюшевый костюм), истинное искусство не нуждается в приукрашивании».
Вена прощалась с нами символично — аркой бывшей станции метро Карлсплатц, созданной главным представителем австрийского сецессиона в архитектуре Отто Вагнером. Во всех просветительских передачах, посвященной теме модерна, ее показывают в качестве примера в числе первых. Фасад сооружения выполнен из белого мрамора и украшен резьбой с позолотой, в которой используется узор в виде подсолнухов. Подсолнух, между прочим, любимый цветок модерна!
Вена произвела на меня сильнейшее впечатление. Жаль, что я заочно ее недооценила и отвела на этот город всего один день, хотя считаю, что за этот день, прошедший буквально на одном дыхании, мы успели посмотреть многое (первая заметка тоже к нему относится). Безумно хочется при случае вернуться в австрийскую столицу, потому что там осталось столько интересных вещей, которых мы не увидели: дворец Бельведер, музеи Хофбурга, море великолепных зданий в стиле модерн, картины Густава Климта и, конечно, опера, и это только верхний пласт достопримечательностей, уверена, если копнуть поглубже, то еще целый список интересных объектов наберется. Надеюсь, это не последний мой визит в Вену, и наша история с ней еще не закончена!
